Вандербильт никогда не был удовлетворен, он всегда искал новые возможности и находил их. Во время калифорнийской золотой лихорадки 1849 года люди добирались на лодках до Панамы, затем по суше пересекали перешеек, после чего садились на пароходы и добирались до калифорнийского побережья. Вандербильт бросил вызов Тихоокеанской пароходной компании, предложив аналогичные услуги по сухопутному маршруту через Никарагуа, что позволило сэкономить шестьсот миль и снизить цену в два раза. Этот шаг приносил ему более 1 миллиона долларов в год. В процессе работы он улучшил русло реки Сан-Хуан, построил доки на восточном и западном побережьях Никарагуа и в Вирджин-Бей на озере Никарагуа, а также проложил двенадцатимильную щебеночную дорогу к порту на западном побережье. Он также начал строительство флота из восьми новых пароходов. Маршрут Вандербильта был не только дешевле, но и на два дня короче, чем путь через Панаму. Вскоре он завладел этим рынком.

В 1850-х годах Вандербильт также занимался торговлей в Северной Атлантике, пытаясь конкурировать с линиями Cunard и Collins за пассажирские перевозки между Нью-Йорком и Гавром. Когда это предприятие оказалось нерентабельным, он продал свою атлантическую линию за 3 миллиона долларов, как раз когда прозвучали первые пушки Гражданской войны. В то же время он расширил свои железнодорожные владения, намереваясь построить железнодорожную империю до Чикаго и дальше. Как писал Мори Клейн, стратегия Вандербильта в железнодорожном бизнесе была "столь же элементарной, сколь и эффективной: купить дорогу, поставить честное руководство, улучшить ее работу, объединить ее с другими дорогами, когда они [могут] быть экономически выгодными, полить акции и заставить их платить дивиденды".4

Учитывая такую строгую методологию и его довольно честную (хотя и жестокую) деловую практику, удивительно, что Вандербильт так долго молчал в пользу Дрю. Действительно, по мере приближения выборов в правление Erie в 1867 году Вандербильт в какой-то момент решил сместить Дрю с Erie и принялся активно собирать голоса, чтобы сместить своего старого соотечественника. В то же время Джон Элдридж, намереваясь захватить контроль над правлением "Эри" в своих собственных целях, бился в кустах в поисках тех же голосов.

Большая часть акций Erie в это время находилась в руках британских инвесторов, которые, как это было принято, оставляли свои акции зарегистрированными на "имя улицы" своих нью-йоркских брокеров - это был наиболее эффективный способ для брокеров быстро покупать и продавать акции от имени своих клиентов без лишней бумажной волокиты. Таким образом, большинство брокеров на Уолл-стрит были в значительной степени свободны - если не было иных указаний - голосовать акциями по своему усмотрению, не голосовать ими вообще или продавать свои доверенности на аукционах в периоды пикового спроса, например, во время войн за контроль над советами директоров компаний.

Тридцатиоднолетний Джей Гулд и фирма "Смит, Гулд и Мартин" не обладали достаточным количеством доверенностей, чтобы обеспечить контроль над железной дорогой Эри. Однако Гулд обладал достаточно большим пакетом голосов, чтобы привлечь внимание Джона Элдриджа, который позаботился о том, чтобы заручиться его поддержкой в августе 1867 года. В то же время Элдридж объединился в партнерство с Вандербильтом (последний был очень старшим партнером), чтобы обезглавить Дрю. В итоге Дрю был лишен права голоса, и 8 октября его исключили из совета директоров Erie, а также сместили с поста казначея.

Финансовая пресса была переполнена сплетнями об этом свержении и назначении Элдриджа президентом Erie, но еще большее изумление вызвало то, что произошло на следующий день, как и Элдридж. В начале 9-го числа Вандербильт - после слезного примирения с извиняющимся Дрю - простил всех, организовал уход с поста члена правления, не имеющего отношения к делу, и восстановил Дрю не только в правлении, но и на посту казначея. Вслед за этим событием репортер "Геральд" предположил возможность будущих интриг между тремя львами: Вандербильтом (представленным Уорком в совете директоров "Эри"), Дрю и новоизбранным президентом Элдриджем. Только эти трое, по мнению "Геральд", заслуживали внимания. Остальные члены совета были не более чем "кучкой ничтожеств".5

Одним из этих новых членов совета директоров был Гулд. Другим был столь же малоизвестный игрок, мелкий брокер по имени Джеймс Фиск-младший. Никто, даже сами люди, не мог предположить, что эти двое неизвестных вскоре станут известны как величайшая команда, когда-либо ставившая Уолл-стрит на колени.

Глава 14

.

СИНИЙ ОГОНЬ

Оглядываясь назад, мало кто из комментаторов сочтет неуместным тот факт, что уроженец Вермонта Джеймс Фиск-младший родился 1 апреля (День дурака) 1835 года. Не то чтобы Фиск был дураком. Но он был довольно веселым и очень милым мастером одурачивания: самый приятный мошенник, квинтэссенция благородного и симпатичного плохого мальчика, которого женщины и банкиры тщетно надеялись перевоспитать. Журналист Роберт Х. Фуллер - выпускник Гарварда и друг детства Фиска, который в конце концов оказался в группе репортеров, освещавших самые яркие деловые мероприятия Фиска и Гулда, - писал, что "щедрость, приветливость и открытое доброе сердце Фиска были столь же ярко выражены, как и его способности мошенника. Джим никогда не видел ни скотины, которую бы не полил, ни дурака, которого бы не ограбил, ни голодного бродяги, которого бы не накормил. Та его часть, которая предпочитала двухголовые пенни, была человеком своего времени, занятым борьбой с теми, кто стремился к подобной выгоде. Та его часть, что регулярно оказывала щедрую помощь другим, была уникальна для грубого, хилого, хваткого века. Что же касается его многочисленных похождений и потаканий, то скажите мне с честным лицом, что Нью-Йорк - город стольких заядлых зрителей - не был в восторге от них, как и от Джима".1

Другой журналист заметит, что Фиск, не будучи глубоко философским и почти не религиозным, воспринимал жизнь, бизнес и любовь просто как тщательно продуманные, абсурдные и ироничные игры в зале заседаний и спальне. "Феномен его существования, - отмечал репортер газеты Sun вскоре после того, как Фиск внезапно и насильственно прекратил свое существование, - ничуть его не беспокоил, а просто забавлял, как постоянная шутка".2

Как и Гулд, родившийся через год после него, Фиск имел лишь самые скудные воспоминания о своей матери, которая умерла, когда мальчик был совсем крохой. Он был еще совсем маленьким, когда его отец, Джим-старший - торговец и, как и старый Джон Берр Гулд, торговец оловом - женился на женщине, которую Джим-младший всегда почитал как свою мать, Лав Б. Райан. Вскоре после свадьбы Фиски переехали из Поунала, штат Вермонт, в близлежащий Беннингтон, где оставались до тех пор, пока юному Фиску не исполнилось пятнадцать лет. Здесь мальчик близко подружился с Фуллером. "Он всем нравился", - вспоминал Фуллер. Он был лидером среди